Неточные совпадения
Когда он ушел, ужасная грусть стеснила мое сердце.
Судьба ли нас свела опять на Кавказе, или она нарочно сюда приехала, зная, что меня встретит?.. и как мы встретимся?.. и потом, она ли это?.. Мои предчувствия меня никогда не обманывали. Нет в
мире человека, над которым прошедшее приобретало бы такую власть, как надо мною. Всякое напоминание о минувшей печали или радости болезненно ударяет в мою душу и извлекает из нее все те же звуки… Я глупо создан: ничего не забываю, — ничего!
Он верил, что душа родная
Соединиться с ним должна,
Что, безотрадно изнывая,
Его вседневно ждет она;
Он верил, что друзья готовы
За честь его приять оковы
И что не дрогнет их рука
Разбить сосуд клеветника;
Что есть избранные
судьбами,
Людей священные друзья;
Что их бессмертная семья
Неотразимыми лучами
Когда-нибудь нас озарит
И
мир блаженством одарит.
От природы была она характера смешливого, веселого и миролюбивого, но от беспрерывных несчастий и неудач она до того яростно стала желать и требовать, чтобы все жили в
мире и радости и не смели жить иначе, что самый легкий диссонанс в жизни, самая малейшая неудача стали приводить ее тотчас же чуть не в исступление, и она в один миг, после самых ярких надежд и фантазий, начинала клясть
судьбу, рвать и метать все, что ни попадало под руку, и колотиться головой об стену.
— В нашей воле отойти ото зла и творить благо. Среди хаотических мыслей Льва Толстого есть одна христиански правильная: отрекись от себя и от темных дел
мира сего! Возьми в руки плуг и, не озираясь, иди, работай на борозде, отведенной тебе
судьбою. Наш хлебопашец, кормилец наш, покорно следует…
— Всегда были — и будут — люди, которые, чувствуя себя неспособными сопротивляться насилию над их внутренним
миром, — сами идут встречу
судьбе своей, сами отдают себя в жертву. Это имеет свой термин — мазохизм, и это создает садистов, людей, которым страдание других — приятно. В грубой схеме садисты и мазохисты — два основных типа людей.
Что за причина? Какой ветер вдруг подул на Обломова? Какие облака нанес? И отчего он поднимает такое печальное иго? А, кажется, вчера еще он глядел в душу Ольги и видел там светлый
мир и светлую
судьбу, прочитал свой и ее гороскоп. Что же случилось?
Переработает ли в себе бабушка всю эту внезапную тревогу, как землетрясение всколыхавшую ее душевный
мир? — спрашивала себя Вера и читала в глазах Татьяны Марковны, привыкает ли она к другой, не прежней Вере и к ожидающей ее новой, неизвестной, а не той
судьбе, какую она ей гадала? Не сетует ли бессознательно про себя на ее своевольное ниспровержение своей счастливой, старческой дремоты? Воротится ли к ней когда-нибудь ясность и покой в душу?
Красота, исполненная ума, — необычайная сила, она движет
миром, она делает историю, строит
судьбы; она, явно или тайно, присутствует в каждом событии.
«А! вот и пробный камень. Это сама бабушкина „
судьба“ вмешалась в дело и требует жертвы, подвига — и я его совершу. Через три дня видеть ее опять здесь… О, какая нега! Какое солнце взойдет над Малиновкой! Нет, убегу! Чего мне это стоит, никто не знает! И ужели не найду награды, потерянного
мира? Скорей, скорей прочь…» — сказал он решительно и кликнул Егора, приказав принести чемодан.
Далее, друг мой, ничего не умею предугадать в
судьбах, которые изменят лик
мира сего.
Мир тогда сжался на маленьком лоскутке: над ним и играло всей силой своей солнце
судьбы, и сюда чуть-чуть долетали его лучи.
Слезинка ребенка пролита не только для
мира, для свершения мировой
судьбы, но и для самого ребенка, для свершения его
судьбы.
Когда экзистенциалисты Хайдеггер, Сартр и др. говорят о выброшенности человека (Dasein) в
мир и обреченности человека этому
миру, то они говорят об объективации, которая делает
судьбу человека безысходной, выпавшей из глубокой реальности.
Существует
судьба свободы в
мире, экзистенциальная диалектика свободы в
мире.
На вершинах польской духовной жизни
судьба польского народа переживается, как
судьба агнца, приносимого в жертву за грехи
мира.
Гений выражает
судьбу народа, а на вершинах и
судьбу человека и
мира.
Для этого миросозерцания не существовало России, как самостоятельной реальности, имеющей свою
судьбу и задачу в
мире.
Но есть еще более важный, основной вопрос, который ставится, когда речь заходит о свободе, и от его решения зависит
судьба свободы в
мире.
Война вплотную поставила перед русским сознанием и русской волей все больные славянские вопросы — польский, чешский, сербский, она привела в движение и заставила мучительно задуматься над
судьбой своей весь славянский
мир Балканского полуострова и Австро-Венгрии.
Социальная борьба, отвлекающая человека от размышлений над своей
судьбой и смыслом своего существования, уляжется, и человек будет поставлен перед трагизмом смерти, трагизмом любви, трагизмом конечности всего в этом
мире.
С точки зрения благополучия нынешнего поколения можно согласиться на постыдный
мир, но это невозможно с точки зрения ценности национальности и ее исторической
судьбы.
Это совпадает с периодами особенного духовного подъема, когда
судьбами истории данный народ призывается совершить что-либо великое и новое для
мира.
Судьба славянской идеи не может стоять в рабской зависимости от зыбких стихий
мира, колебаний военной удачи, хитростей международной дипломатии, политиканских расчетов.
Скажи мне сам прямо, я зову тебя — отвечай: представь, что это ты сам возводишь здание
судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать им наконец
мир и покой, но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь одно только крохотное созданьице, вот того самого ребеночка, бившего себя кулачонком в грудь, и на неотомщенных слезках его основать это здание, согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях, скажи и не лги!
Это великая заслуга в муже; эта великая награда покупается только высоким нравственным достоинством; и кто заслужил ее, тот вправе считать себя человеком безукоризненного благородства, тот смело может надеяться, что совесть его чиста и всегда будет чиста, что мужество никогда ни в чем не изменит ему, что во всех испытаниях, всяких, каких бы то ни было, он останется спокоен и тверд, что
судьба почти не властна над
миром его души, что с той поры, как он заслужил эту великую честь, до последней минуты жизни, каким бы ударам ни подвергался он, он будет счастлив сознанием своего человеческого достоинства.
— Если бы не семья, не дети, — говорил он мне, прощаясь, — я вырвался бы из России и пошел бы по
миру; с моим Владимирским крестом на шее спокойно протягивал бы я прохожим руку, которую жал император Александр, — рассказывая им мой проект и
судьбу художника в России.
Разочарование связано с
судьбами не только Европы, но и всего человечества и всего этого
мира.
Существует диалектика свободы,
судьба свободы в
мире.
Я не чувствовал себя по-настоящему и глубоко гражданином
мира, гражданином общества, государства, семьи, профессии или какой-либо группировки, связанным единством
судьбы.
Из книг другого типа: «
Судьба человека в современном
мире», которая гораздо лучше формулирует мою философию истории современности, чем «Новое средневековье», и «Источники и смысл русского коммунизма», для которой должен был много перечитать по русской истории XIX века, и «Русская идея».
Одно собрание было посвящено моей книге «
Судьба человека в современном
мире».
Душа человека дороже царств
мира,
судьба личности первее всего.
Я переживаю не только трагический конфликт личности и истории, я переживаю также историю, как мою личную
судьбу, я беру внутрь себя весь
мир, все человечество, всю культуру.
Через некоторое время, однако, он и сам куда-то внезапно уехал. Купленный мальчик исчез навсегда где-то в широком неведомом
мире, и дальнейшая
судьба его нам осталась неизвестна.
Спор славянофилов и западников был спором о
судьбе России и ее призвании в
мире.
«
Судьба субъекта, индивидуума, личности важнее
судьбы всего
мира и здоровия китайского императора (т. е. гегелевской Allgemeinheit)».
Идея Царства Божьего должна быть применена к
судьбам и делам царства
мира сего.
Судьба субъекта, индивидуума, личности важнее
судеб всего
мира…
Свобода должна быть возвращена человечеству и
миру актом божественной благодати, вмешательством самого Бога в
судьбы мировой истории.
Таким шагом назад является субъективная мистика переживаний, мистика благополучная, не катастрофическая, не ведающая ответственности за исторические
судьбы народа, человечества и
мира.
Все монады, из которых состоит творение, сами избрали свою
судьбу в
мире, свободно определили себя к бытию в
мире, подчиненном необходимости и тлению.
Только в свете религиозного сознания видна двойственность исторических
судеб человечества, видно грядущее в
мире разделение на конечное добро и конечное зло, виден трагический и трансцендентный конец истории, а не благополучный и имманентный.
Практическая жизненная программа для России может быть сосредоточена лишь вокруг проблемы Востока и Запада, может быть связана лишь с уготовлением себя к тому часу истории, в который столкновение восточного и западного
мира приведет к разрешению
судеб Церкви.
Это вселенское религиозное миропонимание и мироощущение, к которому современный
мир идет разными путями и с разных концов, прежде всего остро ставит вопрос о смысле мировой истории, о религиозном соединении
судьбы личности и
судьбы вселенной.
Лишь в самом конце античной культуры почувствовалась тоска и ужас перед индивидуальной
судьбой, но то было уже созревание
мира для принятия Христа, сознание неизбежности Спасителя.
— Да, один дом и именно дом, а не семейная тюрьма. Этот один дом покажет, что нет нужды глодать свою плоть, что сильный и бессильный должны одинаково досыта наесться и вдоволь выспаться. Это дом… это… дедушка осмысленного русского быта, это дом… какими должны быть и какими непременно будут все дома в
мире: здесь все равны, все понесут поровну, и никто
судьбой не будет обижен.
И не та ли же самая удивительная
судьба постигает громадные общественные, мировые организации — города, государства, народы, страны и, почем знать, может быть, даже целые планетные
миры?
Мы перечитываем всевозможные загадочности и безусловно верим, что таинственная их сила управляет
миром и что
судьбы истории всецело отданы им во власть.
Ему как-то нравилось играть роль страдальца. Он был тих, важен, туманен, как человек, выдержавший, по его словам, удар
судьбы, — говорил о высоких страданиях, о святых, возвышенных чувствах, смятых и втоптанных в грязь — «и кем? — прибавлял он, — девчонкой, кокеткой и презренным развратником, мишурным львом. Неужели
судьба послала меня в
мир для того, чтоб все, что было во мне высокого, принести в жертву ничтожеству?»
«Да, твой, вечно твой», — прибавлял он. Впереди улыбалась слава, и венок, думал он, сплетет ему Наденька и перевьет лавр миртами, а там… «Жизнь, жизнь, как ты прекрасна! — восклицал он. — А дядя? Зачем смущает он
мир души моей? Не демон ли это, посланный мне
судьбою? Зачем отравляет он желчью все мое благо? не из зависти ли, что сердце его чуждо этим чистым радостям, или, может быть, из мрачного желания вредить… о, дальше, дальше от него!.. Он убьет, заразит своею ненавистью мою любящую душу, развратит ее…»